— Кто все-таки должен поцеловать руки гениального скрипача – Бог или Дьявол?

— В жизни часто бывает так, что когда тебе надо чего-то надо добиться, ты идешь на компромисс. Я не думаю, что Паганини продал душу Дьяволу. Тут скорее важно то, какие он цели перед собой ставил в жизни и как он их добивался. Я думаю, что его жизнь, в первую очередь, была посвящена музыке. И именно в этом он видел главную цель своей жизни. Он стремился подарить музыку, делиться музыкой как с можно большим числом людей. И чтобы этого добиваться, нужно идти на жертвы.

— Это ваша главная роль, где Вы играете Никколо Паганини, до этого вы играли самого себя. Скажите, если бы Никколо смотрел эту картину, чтобы он мог сказать о произведении и вашей игре в нем?

— Я взялся за этот проект, потому что я очень давно искал возможности поработать над музыкой к фильму, и в этой картине мне именно это и удалось сделать. Причём я работал не только над музыкой, которую вы слышите на концертах Паганини, но и вообще над той музыкой, которая звучит фоном фильма. Дело в том, что моей основной задачей было сделать оркестровку концертов Паганини, ведь до нас дошли только ноты к партиям скрипки. И я поставил перед собой задачу: вывести эти аранжировки на новый уровень, сделать так, чтобы они соответствовали уровню тех партий для скрипки, которые написал сам Маэстро. И как вы понимаете, именно эта задача была самой сложной из тех, что мне пришлось решать в рамках работы над проектом. Мне кажется, что у меня получилось неплохо и, смею надеяться, что, если бы сам Маэстро увидел бы или услышал, то, что мне удалось создать для фильма, то, думаю, он бы не был бы разочарован.

—Дэвид, личность Никколо Паганини овеяна слухами и легендами. Нет точного образа великого Маэстро. Скажите, какие личные черты характера и жизни вы внесли в фильм в качестве черт Никколо?

— Вообще говоря, и да и нет. Нас с ним много что объединяет - в принципе, судьбы всех скрипачей схожи. Самое главное в нашем деле - это дисциплина. Карьера любого скрипача - это работа, работа и работа. Поэтому общие черты у нас с ним безусловно есть. Что ещё важно – Паганини был не только таким мрачным и драматичным человеком, он был эмоциональным и ранимым. Известны его более романтические и драматические произведения. Но мне важно было подчеркнуть в фильме то, что у него была и другая, более мелодичная и лирическая сторона. Также было важно показать то, что этот человек заново изобрёл, заново придумал игру на скрипке. Это человек, который дал второе рождение скрипке, в буквальном смысле этого слова.

—  Паганини очень разнообразен по настроению и поведению в фильме. С кем-то он нежен, с кем-то жесток. Какое настроение Маэстро ближе всего вам?

Мне, наверное, близки те моменты, когда Паганини со своим сыном Ахиллесом. Я вообще в личной жизни человек довольно мягкий и милый. Я умею любить, и именно эта черта характера Паганини мне близка.

Паганини обладал большим количеством скрипок, одну из которых он завещал родному городу, не желая, чтобы ещё какой-нибудь артист на ней играл.

— Кому вы завещаете свою любимую скрипку работы Страдивари и захотите ли, чтобы на ней играл ещё кто-нибудь?

—Ну, я надеюсь, что все эти вопросы придётся решать ещё нескоро, и пока что я не задумывался над тем, что делать со скрипками, когда меня не будет. Вообще говоря, неплохо, что Паганини так вот позаботился о грядущих поколениях и оставил свою любимую скрипку потомкам, передав её в музей. Так или иначе, я надеюсь, что у меня есть ещё пара лет, и я улажу этот вопрос.

— Дэвид Гэрретт – скрипач и Дэвид Гарретт – актёр: они стоят на равных позициях или вы на это смотрите иначе?

— Безусловно, Гэрретт-актёр и Гэрретт-музыкант не равны. Я принял участие в этом проекте исключительно ради музыки; у меня нет достаточно опыта, чтобы судить о себе как об актёре, но у меня достаточно опыта, чтобы судить о себе как о музыканте. Мне очень важно было показать на киноэкране, как и какие именно новые технические приёмы Паганини привнёс в искусство игры на скрипке. Я немало повидал фильмов о скрипачах на своём веку, и каждый раз, когда я вижу, что роль скрипача исполняет актёр, который на самом деле даже и не умеет играть на скрипке, я все время чувствую, что что-то, что-то, что-то не так. Тогда я и принял такое решение. Мне кажется, будет правильнее не искать актёра, который сможет попробовать воплотить на экране образ гениального скрипача, а, пожалуй, проще будет научить актёрскому мастерству настоящего скрипача. Именно это я и сделал. Являюсь ли я великим актёром? Ну, пожалуй так сказать нельзя. Являюсь ли я великим музыкантом? Наверное, мой ответ будет положительным.

Последний тезис Дэвид решил подтвердить делом и по завершении пресс-конференции прямо в зале кинотеатра устроил импровизированный концерт для журналистов. К слову, от общества фанатов ему была подарена балалайка, расписанная русскими узорами, после чего Дэвид признался, что Москва – это первый город, где ему подарили не просто что-то, а народный музыкальный инструмент, на котором он с удовольствием сыграет, когда в следующий раз приедет в Москву.

После пресс-конференции в фойе кинотеатра состоялся модный показ одежды эпохи Паганини, кульминацией которого стало появление Гэррэтта в зале для общения с фанатами, которых собралось крайне много. Но Дэвид не растерялся и, в окружении пары охранников, подписал все специально розданные фанатам листы с нотами. Перед показом фильма Гэрретт лично представил фильм в каждом зале и сыграл на своей скрипке. Но если в каждом зале он играл только классику из фильма, то для нас – зрителей 1-ого зала - он сыграл ещё и Smooth Criminal Майкла Джексона. Джексон на скрипке в исполнении Гэрретта – это великолепно! Под громогласные аплодисменты Дэвид поблагодарил всех собравшихся зрителей и произнес по-русски: “Спасибо и до-свидания”, а затем удалился.

Вот на такой волне Я прочитала книгу "Паганини" Марии Тибальди-Кьеза, биография. Мое представление об этом великом человеке крайне изменилось! Вся эта темная аура, которая окутывается его образ, рассеялась! И остался: гений, который обязан своим талантом Богу, огромному, непомерному труду и тщеславию! Очень больной человек, прикладывавший неимоверные силы, чтобы выкарабкиваться из своих болячек, да еще с той медициной и "чудо" меркантильными лекарями! Израненная клеветой и предательствами душа! Счастье и успокоение он находил в музыке/ в своей скрипке, в горячо любимом сыне, и добром друге, и конечно в талантливый и красивых женщинах. И что он в итоге получил за свой гений?! Издевательство над прахом, который упокоили только через 50 лет после смерти!

Кстати, очень порадовал тот факт, что все известные, гениальные музыканты европы 18 века знали друг друга и были признаны друг другом!
Я не могу ответить однозначно, понравился ли мне фильм! Он более художественный, чем биографичный. Меня с одной стороны напрягла "игра" Гарретта, а с другой стороны... с другой стороны он и не играл. Был просто собой, что выглядело вполне уместно, чем неумелое или посредственное изображение человека или музыканта, актером. После каждого сыгранного произведения, Я себя останавливала, чтобы не начать аплодировать! Маленький Паганини был слишком упитан!) Cюжет фильма закрутился вокруг последней его любви и воплощения нелепых сплетен о дьявольщине, от которых Паганини страдал и ни раз опровергал. На мой взгляд был не раскрыт факт его очень плохого здоровья. И показан весьма странно. Что скорее представляет его в виде наркомана и пьяницы, а не больного выполняющего предписания врача. Что мне понравилось, не было сцены смерти. Никакого остановившегося, стеклянного взгляда, падающей руки, бездыханного тела! Меня это очень порадовало, Я вообще, наверное, против таких сцен. И пусть меня кто-то назовет суеверной, но Я не люблю, когда мои любимые актеры играют такие сцены!

По придираться, есть к чему. Но скорее это придирки со стороны человека, который знаком с биографией. Впрочем, все, что показали в фильме имеет право на существование и он не заявлялся как сугубо биографичный. Хотя, ничего из главного они не переврали!

Да, и не сказала о "самом главном"! (Привет М.))) Пастельных сцен много! Гарретта полуголого тоже! В некоторых моментах хотелось протянуть руку и огладить плечо и спину... Кстати, когда узнала о фильме, меня очень напрягала одна мысль "как красавец Гарретт может играть далеко не самого привлекательного внешне мужчину Паганини?!" У меня был просто разрез образов! Во время одной из постельных сцен услышала женский голос справа от себя "красавчик". Я улыбнулась и подумала "а то!" )))) И от Шарлоты было забавно услышать "вы красив". Ну, в общем так, если действительно не плох!)))

Я рада, что открыла для себя "настоящего" Паганини и увидела как его воплотил настоящий виртуоз нашего времени!
А, и кстати, почему у меня такое ощущение, что кольцо у него было Tomas Sabo?!

В широкий прокат выходит байопик "Паганини: скрипач дьявола" о самом знаменитом виртуозе эпохи романтизма. О биографии великого скрипача, в которой перемешались правда и вымысел, и его влиянии на последующие поколения размышляет Михаил Фихтенгольц.

Добросовестный биограф великих артистов, в свое время ставших предметом исступленного обожания толпы, поневоле вынужден заниматься демифологизацией: легенды и небылицы, превращенные в расхожие клише, в массовом сознании превалируют над реальными фактами. Жизнь Никколо Паганини (1782-1840) — самый убедительный тому пример: практически все, что мы знаем о нем, исследователями в той или иной степени подвергалось сомнениям. Правда, и сам скрипач изрядно потрудился над своей биографией. Помимо виртуозного владения инструментом он еще гениально умел манипулировать массовым сознанием: полтора столетия спустя его назвали бы гением пиар-технологий.

Талант Паганини называли дьявольским не оттого, что скрипач был отъявленным богохульником (один из расхожих мифов), а из-за его огненного темперамента и экстремально быстрых — для первой четверти XIX столетия — темпов. Плюс довольно экстравагантный кочевой стиль жизни: начав активно выступать в Италии, будучи 23 лет от роду, он разъезжал с концертами по всей стране, меняя окружение, друзей и любовниц, а позже — по всей Европе, после своего триумфального дебюта в Вене в 1828 году, когда ему, кстати сказать, было уже 46 лет. Считается, что благодаря ему в технике игры на скрипке произошел настоящий прорыв, но новейшие исследования доказывают, что Паганини скорее синтезировал и усовершенствовал в своей манере виртуозные находки предшественников — в их числе знаменитые барочные скрипачи Пьетро Локателли и Джузеппе Тартини и старшие современники Рудольф Крейцер и Джованни Баттиста Виотти. Это касается и манеры звукоизвлечения, и обильного использования двойных нот, создающих иллюзию многоголосия в звучании инструмента, и пиццикато (щипков), причем обеими руками — как правой, в которой скрипач держит смычок, так и левой. Благодаря последнему приему на концертах у Паганини периодически рвались струны, что стало причиной возникновения еще одного популярного мифа — о том, что завистники мастера якобы специально перед концертом подрезали струны на его скрипке, но скрипач каждый раз блестяще выходил из положения, на ходу сочиняя новую аппликатуру или импровизируя.

Согласно популярному поверью, причиной ухода Паганини со сцены в 1834 году было его желание скрыть от публики секреты своих умопомрачительных виртуозных изобретений, пока их не раскрыли его соперники. Но в действительности он занялся публикацией своих сочинений и описанием педагогических методов, а также охотно давал частные уроки. Была и еще одна причина для столь раннего, спустя лишь шесть лет после венского дебюта, ухода — его здоровье. К 50 годам скрипач приобрел целый букет хронических заболеваний (от сифилиса до туберкулеза), а постоянные разъезды и увлечение опиумом и другими сильнодействующими средствами довольно сильно пошатнули его нервную систему. Он скончался в 1840 году в Ницце, не успев получить от священника последнее причастие, что дало лишний повод его многочисленным недругам обвинить Паганини в связях с нечистой силой. На протяжении четырех лет церковные власти не давали разрешения перезахоронить тело скрипача в его родной Генуе и чинили различные препятствия, из-за которых посмертные мытарства Паганини продолжались еще четверть века, пока его останки в 1876 году не обрели покой в Парме (и не были перезахоронены под более пышным монументом в 1896-м).

После Паганини осталось внушительное количество сочинений для скрипки — соло, с оркестром или гитарой, несколько ценнейших инструментов, которые в настоящее время имеют рекордную по мировым стандартам стоимость (именно после Паганини начали стремительно расти в цене инструменты кремонских мастеров — Страдивари, Амати и Гварнери), и слава на грядущие столетия, которую никто из последователей не смог и даже не пытался затмить.

Для последующих поколений Паганини стал олицетворением стихийного виртуозного начала — для любого скрипача знаменитые 24 каприса для скрипки соло (последний из которых стал темой для нескольких десятков парафраз великих композиторов, от Брамса и Рахманинова до Лютославского) были и остаются скрипичным Эверестом, на который некоторые знаменитые виртуозы предпочитали даже и не посягать. Яркий пример тому, пожалуй, самый знаменитый скрипач ХХ века — американец русского происхождения Яша Хейфец, избегавший исполнять все 24 каприса в одном концерте. Впрочем, уже в середине ХХ века в адрес Паганини начали раздаваться упреки со стороны весьма авторитетных музыкантов, таких как Эжен Изаи и Иегуди Менухин: музыку генуэзского виртуоза они считали чистой воды трюкачеством, отказывая ей во внутренней содержательности в угоду внешним эффектам. По гамбургскому счету с этим трудно не согласиться: никому и в голову не придет сравнивать композиторское наследие Паганини со скрипичными опусами Бетховена или Брамса. Тем не менее эффектный паганиниевский стиль породил массу эпигонов среди скрипачей и композиторов в одном лице в последующих поколениях — достаточно назвать Генрика Венявского, Пабло Сарасате или Анри Вьетана. И в скрипичной традиции произошел своего рода водораздел между с одной стороны серьезной музыкой и серьезными скрипачами, смотревшими на Паганини и его эстетику несколько свысока (такими скрипачами, к примеру, были Давид Ойстрах, Исаак Стерн и Гидон Кремер) — как на пережиток бурной молодости, и с другой стороны теми, кто следует этой эстетике с легким сердцем.

Все прошлое столетие негласный титул наследника Паганини кочевал по странам и континентам — его музыку блестяще играли израильско-американский скрипач Ицхак Перлман, итальянец Руджеро Риччи и россиянин Виктор Пикайзен; в советско-болгарском телевизионном фильме "Никколо Паганини" 1982 года партию скрипки озвучивал выдающийся советский скрипач Леонид Коган. Образ Паганини — мятущегося гения с копной длинных волос и скрипкой, от соприкосновения с которой из-под смычка едва ли не летят искры, стал почти атрибутом массовой культуры. Подозрительное сходство с этим образом демонстрировал в свои лучшие годы Юрий Башмет (пусть альт и не предполагает даже половины тех виртуозных возможностей, которые есть у скрипки). А с наступлением нового столетия еще одним Паганини из плоти и крови стал американец Дэвид Гарретт — бывший вундеркинд, превратившийся из милого ребенка со скрипкой в знойного красавца с томным взглядом и много лет старательно пестующий свое амплуа пламенного виртуоза (может быть, еще и потому, что по части более серьезного академичного репертуара у него много заведомо более сильных конкурентов). Неудивительно, что именно он и стал единственным претендентом на роль Паганини в новом фильме Бернарда Роуза — и ему на непритязательный вкус среднестатистического зрителя вполне удаются и игра на скрипке, и игра глазами.