Итак, совместно с оркестром Festaval Strings Lucerne под руководством Адриана Прабавы Дэвид сыграет   концерт Брамса D-Dur.

заходят с Йоргом в двери

Дэвид: но я никого не слышу…
Йорг: я надеюсь, что они здесь!
Дэвид: а, вот! Я слышу!

Дэвид: есть определённые концерты, которые со временем не становятся  менее интересными. Именно поэтому они и «сохранились» на протяжении   десятилетий или даже  веков. И Брамс – определённо  один из них.
Ещё никогда я не выбирал для себя вещь, не имеющую музыкального качества. Кросс-овер для меня имеет ту же музыкальную ценность, что и классика. У меня всегда было 50 процентов кросс-овера и 50 процентов классики. Классики даже больше. С самого начала для меня было ясно, что кросс-овер является средством для достижения цели, и, конечно же, приятным и хорошим «отпуском», приносящим большое удовольствие. Но мой дом – это классика.

оркестранты доигрывают последние ноты своей репетиции без Дэвида. Дэвид подходит к одному из них, здоровается

Дэвид: доброе утро! А, добрый день уже! Привет! (к Прабаве) Приветствую тебя! Всё хорошо?
Адриан: да, хорошо
Дэвид: если вам надо ещё немного времени…не обязательно начинать со мной прямо сейчас…
Адриан: нет-нет, мы как раз закончили.
Дэвид: прекрасно!

Дэвид: я считаю, что ты, как профи, должен на репетицию приходить уже в форме. Вначале, конечно же, небольшие согласования музыкального плана, которые обговариваешь друг с другом, но – приходить на репетицию, не будучи на сто процентов подготовленным – это …это было бы плохо (Адриан кивает головой, соглашаясь с этим).

на репетиции

Адриан: не сыграешь с этого места? (напевает)
Дэвид: а, да-да-да, понятно! (играет) я дам тебе только…я вчера проходил это ещё раз..
Адриан: да-да

листают партитуру вместе

Адриан: последняя…
Дэвид: до этого…до этого..
Адриан: нет-нет! ВОТ! (поёт)
Дэвид: ага, вот! (подпевает и оба прихолят к соглашению – ПАМ!- топают ногой)
Адриан: здесь трудно…
Дэвид: темп хороший! Но я бы дал ещё – пам! (берёт глубокий вдох) Пам-пам-пам-пам!

потом они друг друга «перекрывают», не всё понятно

Адриан: …и мы «уходим» в месте с тобой (проигрывают и пропевают это место в «Кампанелле»)

снова в студии

Дэвид: ты очень хорошо знаешь эти произведения, тщательно ко всему готовишься, так же и ко всем этим непредвиденным случайностям, которые слышишь у оркестра…знать хорошо не только свою партию, но и всю партитуру…плюс интерпретация, ещё потом то, что ты хочешь сделать (это Адриану), настроение оркестра – и потом просто этим всем наслаждаешься и слушаешь.

играют обговоренный выше отрывок из «Кампанеллы»

Адриан: мы довольно быстро настроились на одну волну, и, как Дэвид уже сказал,  многие вещи уже нет нужды обговаривать. Ты уже слышишь, чувствуешь, видишь…у нас интенсивный контакт во время исполнения…мы уже сыграны друг с другом,  чувствуем друг друга и реагируем друг на друга .

Снова и снова Дэвид с удовольствие приглашает юных скрипачей на свои репетиции.

Дэвид: что мне нравится в детях – они лишены предрассудков (предубеждений). Они видят во мне не кого-то, кто в данный момент  без костюма, а просто кого-то, кто играет музыку. Это прекрасно (по-детски улыбается так). Когда не надо прилагать усилия, чтобы сломать эту стену и когда важно то, что внутри – этим, кстати, должны обладать именно взрослые – в основном этим обладают  именно дети. 

Девочка: как это возможно так быстро играть на скрипке?
Дэвид: это очень хороший вопрос! Я думаю, что оркестр меня поддержит, если я скажу, что быстрой игре можно научиться только тогда, когда долго и медленно занимаешься (оркестр поддерживает смехом).

Девочка: ты часто в детстве злился, когда во время игры (с игрушками) тебе вдруг приходилось всё бросать и идти играть на скрипке?
Дэвид:  амммм…для меня это и была своего рода игрушка…мои родители забирали всё остальное, и таким образом, скрипка оставалась единственной игрушкой, которой я мог заняться (оркестр смеётся) …не, я немного пошутил, конечно…но я очень рано начал, и для меня это и было «игрой». Конечно же, и много труда. Но постоянные попытки   разузнать, как это действует …это  своего рода компьютерная игра, где ты стараешься всё время достичь высшего уровня..ты стараешься быть всё время лучше и лучше,  и потом чувствуешь себя прекрасно, когда у тебя что-то получается.

Девочка (самая смелая): Вы были когда-нибудь влюблены? (все в студии веселятся, Дэвид от души смеётся так).

Дэвид: часто, часто был влюблён. И…ну, это очень хорошее дело – влюблённость.  Я считаю, что ты не можешь быть  музыкантом, если ты не умеешь любить..это классно, когда рядом тот, кто тебе очень нравится, быть влюблённом – классное чувство!

Итак! Я очень рад, что вы пришли. Надеюсь, вам понравилось! Я был очень рад!

Кульминацией классического турне этого года для Дэвида является концерт в Берлинской филармонии – в одном из лучших и важнейших концертных залов в мире.[/b]

Дэвид: играть в Берлинской филармонии – это великий момент. Для каждого музыканта это апогей классической сцены, очень большая честь, потому что там играют только первоклассные музыканты. И это большая честь, а так же большая ответственность за своё первоклассное исполнение. Играть там – это нечто особенное и связано с бОльшим волнением, чем выступлением в каком-либо другом зале.

Дэвид: необходимо очень, очень  хорошо знать своё тело, чтобы играть на этом инструменте, при чём играть раскованно. Чем старше ты становишься, тем больше ты осознаёшь, что (у тебя) функционирует, а что нет, тем больше ты можешь изменять определённую технику , изменять позицию…и ты даже по-другому расслабляешься на сцене…в общем - быть на сцене НЕ скованным становится всё важнее и важнее (пробежка с Йоргом). Чем больше ты скован, тем меньше течёт из тебя музыка. И в тот момент, когда ты скован,  функционируют руки не так хорошо…это значит, что в конечном  итоге – чем ты раскованнее на сцене, тем лучше ты играешь. И соответственно этому ты работаешь, насколько это возможно, над тем , чтобы быть на сцене раскованным . Это процесс, длящийся всю жизнь.

кадры прибывающей публики перед филармонией

Дэвид: я начал рано. Первые концерты перед публикой – в 4-5-6 лет. В этом возрасте ты такой наивны, что совсем не осознаёшь  значения публики – что это за люди, сидящие там внизу, у кого какие ожидания… это осознание приходит позже. У тебя вдруг появляется менеджер, там сидят представители   звукозаписывающей компании, которые ожидают от тебя хорошей игры, ожидают,  что всё пройдёт идеально…и тебе становится не по себе…

Остаётся совсем мало часов до ожидаемого с нетерпением концерта Брамса в Берлине. Для Дэвида начинается последняя фаза подготовки.

едет в машине, в крутых очках

Дэвид: проработаны  уже все места…и я считаю, что надо иметь то чувство  доверия к самому себе, чтобы знать, что  ты играл достаточно долго, как, например, последние пару месяцев..техническая сторона, всё…и вот в такой вот день (день концерта),  единственное, что ты можешь ещё сделать – прогоняешь ноты ещё раз в голове , всю партитуру…и стараешься поймать правильный настрой для этого произведения, и …я думаю, это единственное, что ты можешь ещё сделать в такой момент, если вообще что-то надо делать (улыбается). 

выходит из машины, идёт в Филармонию

Дэвид: конечно же я взволнован. Не потому, что я боюсь сделать что-то не так, а скорее потому, что у меня большие ожидания. К самому себе.

оркестранты разыгрываются, Дэвид тоже

Дэвид: я мог бы сейчас сказать – я иду на сцену, я знаю все ноты и я их просто сыграю. Но для меня важно не это. Для меня важны – эмоции… прислушиваться к тому, что происходит вокруг меня, отвечать (реагировать) на это, на оркестр, который каждый вечер играет немного по-другому, и само музицирование. Речь не о том, что ты там где-то промазал, где-то было не то интонирование – это абсолютно неважно! Именно в ЭТОТ момент. Во время занятий – да, исправляешь. На сцене – абсолютно неважно. Даже напротив… ошибки – признак человечности, и сама музыка – человечна. То есть – всякое может случиться. Когда меньше, когда больше. Я считаю, чем ты раскованнее, чем меньше ты переживаешь за технику, тем больше ты можешь музицировать.

Я ещё раз погружаюсь в себя, чтобы ещё раз визуализировать самую главную мысль – творить музыку …это тот самый момент, когда я ещё раз говорю себе  - я хорошо всё проработал, на протяжении нескольких месяцев, теперь  расслабься и насладись этим!

Начинается концерт Брамса (14:00 минута)

Дэвид (на 15:45 минуте): концерт Брамса я разучивал в 11-12 лет. Однако само исполнение с оркестром последовало где-то в 14-15 лет. В общем, это был концерт, который изначально имел высокую степень трудности.  Я, конечно же, играл до этого и другие не лёгкие  скрипичные концерты, но концерт Брамса – с его величиной, с  его силой…тут  нужна выносливость , чтобы сыграть его до конца с нужной энергией и концентрацией.  Для этого нужно было немного времени.

..концерт…

Дэвид (на 31:05 минуте, перед каденцией): каденция , в чисто традиционном смысле – это  импровизация, возможность для солиста показать всё своё умение на инструменте. Ты остаёшься один, оркестра совсем нет.  Ты играешь соло, и ты должен заполнить собой зал. В том смысле , что ты в этот момент должен показать всё (выложиться по полной), на что ты и твой инструмент способны.

…каденция…

Дэвид (на 35:09 минуте, после каденции): что мне очень нравится в каденции Крайслера – это подъёмы и падения. Чудесно натянутая тетива…начало довольно спокойное, потом становится совсем спокойно, а затем следует огромный подъём,  и в конце становится совсем-совсем тихо. Я считаю, что пресловутая «падающая иголка» лучше всего проявляется именно в каденциях Крайслера  - это долго длящееся спокойствие, во время которого «экономится» энергия, так необходимая для последующей коды.

…кода…

Дэвид (на 36:57 минуте): это так прекрасно, когда стоишь на сцене, играешь, переполненный эмоциями, одну из частей, и затем – аплодисменты!  Я с удовольствием всегда подчёркиваю - если слышу : «Ради бога! Аплодисменты между частями концерта?  Да это ни в какие ворота!» - что напротив: это вообще-то современная придумка (не аплодировать). Но если оглянуться назад – по-моему это придумали где-то в 20-х, 30-х годах, что концерт должно воспринимать, как единое произведение…но исторически, во времена Брамса – это было! Иногда даже случались аплодисменты посреди произведения! Так что я всегда рад…для меня, как исполнителя, это подтверждение того, что Первая часть – ты выложился по полной, и публика это оценила.

Вторая часть – Адажио

Дэвид: вторая часть концерта – полная противоположность первой. Там (в первой части) было столько много «работы», а во второй вдруг – ничего (тебе нечего делать). Ты просто сидишь и слушаешь оркестр. И у тебя совершенно другой настрой. Именно в этом вся прелесть второй части , что тебе поначалу нечего делать. После такой тяжёлой первой части у тебя есть возможность прийти в себя, сделать глубокий вздох… и послушать музыку…и делать  что-то другое… тебе действительно необходимы эти две – две с половиной минуты оркестрового соло, чтобы затем хорошо сыграть вторую часть.

…вторая часть…

Дэвид (47:23): Брамс был большим ценителем и любителем венгерской музыки. Эта музыка слышна в каждом его концерте, в его симфониях, в ритмах этих произведений . Третья часть – это безусловный венгерский танец , ритм которого проникает прямо в кровь…написана в форме Рондо, когда тема постоянно повторяется. После напыщенной (пышной) первой части и очень, очень спокойно второй части - снова контраст (тут Дэвид делает длинную паузу)…теперь наступает праздник!

..третья часть…

Дэвид (56:25): финал – очень неожиданный. После такого огромного темпа всей части вдруг взять и «убрать» этот темп – это очень необычно. А с другой стороны – это не лишено юмора. Возможно это не самый великий финал скрипичного концерта, но, на мой взгляд – самый изысканный.