Habt mich bitte lieb!
Критика на речитал-концерт Дэвида и Жульена Кантана во Франкфурте, 16.03.2015г.
Любите меня, пожалуйста!
http://www.zeit.de/2015/12/david-garret … nes-brahms
Подробнее о самом концерте (фото, видео, обсуждения) здесь:
ВНИМАНИЕ! КОПИРОВАНИЕ И ПЕРЕПОСТ ПЕРЕВОДОВ НА ДРУГИЕ РЕСУРСЫ ТОЛЬКО С СОГЛАСИЯ АДМИНИСТРАЦИИ ФОРУМА!
Дэвиду Гэрретту хочется, чтобы его, наконец-то, снова воспринимали как серьёзного музыканта, и поэтому гастролирует в данный момент со скрипичными сонатами Брамса.
Автор - Julia Spinola
Нерешительно, почти стеснительно, на сцену Старой Оперы Франкфурта выходит (дословно - крадётся...прим.пер.) долговязый парень в мешковатых брюках. Светлая грива волос собрана в послушный хвост, ухоженная трёхдневная щетина соответствует свежевыстиранному стилю гранж (Grunge look ). Не хватает только шапочки, которую Гэрретт так любит надевать во время своих кроссовер-концертов. С пианистом Julien Quentin, стройным молодым человеком с пушком на голове, выстуает Гэрретт сегодня перед своими поклонниками, чтобы, как он говорит, "раскрыть интимные стороны". Никакого оркестра, никакого светового шоу и электронных усилитилей. Скрипичные сонаты Брамса, говорит Гэрретт почти извиняющимся тоном, являются произведениями, которые исполняются, скорее, в гостиной в узком кругу друзей. Речь идёт о том, чтобы "придать значение каждой ноте". Перед каждой сонатой скрипач произносит в микрофон несколько слов и просит Жульена сыграть арпеджио в соответствующей тональности, как будто это облегчит восприятие произведений: ля-мажор, ре-минор, соль-мажор.
Гэрретт изменил хронологическую последовательность: после Первой и Второй сонат следуют Первая (после антракта) соната и Скерцо до-минор, которое Брамс написал для совместно сочинённой (с Шуманом и Альбрехтом Дитрихом) сонаты "Frei Aber Einsam" ("Свободен Но Одинок"...прим.пер.). Объявления Гэрретта очень прагматично отмечают начало каждого нового произведения, которое, в противном случае, утонуло бы среди диких аплодисментов отдельным частям. И эти объявления заканчиваются всегда одинаково, с небольшим смущением: "Я надеюсь, вам понравится". И потом Дэвид Гэрретт начинает.
И? Он это может или нет?
В своей жизни Дэвид Гэрретт очень много занимался на скрипке. Где ему хочется, там он интонирует чисто. Он играет правильные ноты, придерживается такта, у него всё ещё невероятно ловкие, "Рекорд-Полёта Шмеля" - пальцы (которые он, однако, по-настоящему демонстрирует лишь во время исполнения двух "бисов": "Венгерского Танца Nr. 5 Брамса и "Чардаша" Витторио Монти). К тому же Гэрретт научен - ещё с юных лет, со времён "кузницы вундеркиндов" Захара Брона - при помощи небольшого ритардандо (замедляя...прим.пер.) и конечного выдоха завершать (закруглять) красиво фразу, как будто феном с круглой расчёской. Он так же знает, как использовать время от времени крещендо (громче, усиляя звук...прим.пер.) или диминуэндо (тише, уменьшая звук...прим.пер.), дабы внести разнообразие и движение в партитуру, и как вариировать в определённых местах стандартное скрипичное звучание: где-то с отсутствием вибрато - sotto voce (вполголоса...прим.пер.) над органным пунктом (органный пункт - звук, тянущийся или повторяющийся в басу, в то время как верхние голоса движутся и состав их аккордов меняется как бы независимо от баса...прим. пер.) в коде Сонаты ре-минор... где-то нежное стрекотание флажолетов (флажолет - (старофр. flageolet — флейта) — приём игры на музыкальном инструменте, заключающийся в извлечении звука-обертона. Также флажолетом называется сам извлекаемый звук-обертон. На струнных инструментах исполняется путём частичного прижатия струны в точке деления её длины на 2 (высота звучания струны повышается на октаву), на 4 (2 октавы) и т. д. Название приёма связано с тем, что извлекаемый с его помощью чуть глуховатый звук напоминает тембр флейты - из Википедии) - в "Чардаше"...или где-то решительная резкость (грубость) - пассажи двойных нот в части "Presto agitato" (очень скоро и возбуждённо...прим.пер.) Сонаты ре-минор. Все эти штудированные навыки Гэрретт, более или менее уместно, переносит на переплетения камерной музыки Брамса. И всё-таки не происходит никакого волшебства, ничего, что в изобилующей песенной тематикой части "Allegro amabile" (быстро и приятно...прим.пер.) из Сонаты ля-мажор выходило бы за рамки банального "Вот-он-я-здесь-и-пою" - исполнения. Ничего, что позволило бы услышать требуемую усладу темы в части "Andante tranquillo" (умеренно и спокойно...прим.пер.), отсутствие грациозности в "Allegretto" (несколько медленнее, чем Allegro...прим.пер.), заключительной части произведения. Такой Брамс лишён тоски, лишён обетования и удовлетворения. Он приходит из ниоткуда и идёт в никуда, в нём нет переживаний и тайн. Он звучит не только отрезвляюще бедно на нюансы (Гэретт любит стабильное меццо-форте (немного тише, чем форте...прим.пер.), но и почти на грани ошеломляющего душевного опустошения.
В чём же тут дело? Во-первых в том, что Гэрретт воспринимает мелодическое течение не как какое-то развитие, а как ряд мелодических высказываний и гармонических последовательностей. В его игре темы звучат одинаково, как в начале, так и в повторениях - абсолютно всё равно, через какие взлёты и падения им пришлось пройти. Во-вторых: фразировки Гэрретта довольно стереотипны - в мелодических подъёмах самый высокий тон подчёкивается штрихом Portamento ( Портаме́нто (итал. portamento — перенос) — способ исполнения, при котором следующая нота не сразу берётся точно (в звуко-высотном отношении), а используется короткий и плавный подъезд к нужной высоте от предыдущей ноты. Например, на скрипке это выглядит так: исполнитель играет ноту, затем от неё лёгким движением скользит пальцем к следующей. То же самое происходит и у вокалиста, когда он использует данный приём...прим.пер.), восхождения (тут двояко: либо восхождение мелодии, либо усиление звука...прим.пер.) он подчёркивает определённым сгущением интонаций. А в конце фраз - шлифовка "круглой расчёской".
Рыхло и бесформенно
Однако, в том, что сегодняшним вечером Сонаты звучали странным образом так рыхло и бесформенно, вина не только Гэрретта, а так же его пианиста, который довольствовался простым концертмейстерским сопровождением. Оба музканта не слышат друг друга. Гэрретт играет свою партию как будто к фортепианной фонограмме, а Кантан исполняет спустя рукава и мягким звуком барного пианиста в наивысшей степени сложную фортепианную партию. От изысканных метрических встречных пассажей и пульсирующей многозначности музыки Брамса, как в Сонате "Песнь дождя", остался только ритмический кавардак. "Точность всегда идёт на пользу красоте, а правильне мышление - нежному чувству", сказал однажды Адорно ( Теодо́р Лю́двиг Визенгрунд Адо́рно - немецкий философ, социолог, композитор и теоретик музыки...прим пер.). Ошибочно думать, что тщательность интерпретации - это не более, чем придирки старших переподавателей среди музыкантов, в то время как возрастающая выразительность устанавливается, как только перкращаешь заботиться о деталях партитуры. Должно быть наоборот. И поэтому Скерцо до-минор, заявленное Гэрреттом как "яростное" (дикое) и независимое, звучит депрессивно-буднично и рутинно: никаких следов одиночества, а тем более свободы.
После этого концерта было бы определённо легко и просто, в будущем отказывать ему в классических почестях и, как огрубевшему эстетически в своих многочисленных вылазках в Поп- и Кроссвоер-бизнес, закрыть все двери "серьёзного" производства перед его носом. Однако, в святилище высокой культуры есть и другие скрипачи (а прежде всего скрипачки), которым гарантировано почётное место на классическом Олимпе, несмотя на то, что в Брамсе они понимают не больше, чем Дэвид Гэрретт.
Никому не больно от игры Гэрретта. В нём нет ничего от тщеславия. Он не пытается продемонстировать себя в сонатах Брамса, его исполнение лишено искусственности, нет ничего неприятно загримированного, даже ничего не-аутентичного. Гэрретт играет так, как он выглядит: симпатично, немного бледно, ни к чему не обязывающе и нехаризматично. Он герой времени, которое боится всего, что могло бы привести в смятение его безопасные среднестатистические чувства. Как и Гэрретт сам, который сдался из одной тюрьмы в другую, когда освободился от муштрующих родителей и учителей, чтобы бросить себя на съедение тоталитарному маркетинговому механизму. Творческая свобода как Стокгольмский синдром? В таком случае, к образу Дэвида Гэрретта, несомненно, пристало (прилипло) нечто трагическое.
