Томас: Было ли это время… было ли это время в какой-то мере отдыхом?
Дэвид: Да. На самом деле это своего рода вынужденный творческий отпуск.
Томас: Прошлой весной я порой называл его «мой ковидный творческий отпуск». Пожалуйста, дамы и господа, не поймите меня неправильно, мы не фыркаем и не смеемся над сложным периодом, в котором находимся. Это ужасное, ужасное время! Но у нас, артистов, выдернули из-под ног индийский ковер, и мы пытаемся посмотреть на это с позитивной точки зрения.
Дэвид: Я тоже вижу это в таком свете. Как ты сказал, если потерять позитив, мы потеряем надежду и пойдем по ужасному пути. Да, определенно, это был своего рода творческий отпуск, и много дверей, за которые я не брался или которыми не пользовался, неожиданно открылись. Я начал работать над разными проектами, на которые у меня на самом деле не нашлось бы времени при нормальном графике выступлений. В общем, я пытался занять себя. Засел в студии с чисто классической записью для Deutsche Grammophon, я жду этого с нетерпением. И также есть проект с книгой, которую я, скрестим пальцы на удачу, напишу. Так что это еще один радостный проект. И еще много других вещей в процессе разработки, на которые у меня 100 процентов не хватило бы времени, не было бы шанса заняться ими.

Томас: Многие из моих поющих коллег признались, что когда график (концертов) сорвался, они не пели, а когда что-то приходило в голову, это было вроде (изображает странные звуки). Так, надо вернуться к теме. А ты просто отложил скрипку и сказал: «Да черт с ней!» или, прости за выражение, маялся дурью? (выражение «fiddle around» включает в себя слово «fiddle – скрипка», но означает «бездельничать, заниматься пустяками» - прим. пер.)
Дэвид: Нет! Нет, эта вещь всегда со мной. И, знаешь, у меня достаточно строгая дисциплина: каждый день 2-3 часа. В зависимости от настроения, конечно, но 2 часа минимум. Мне нужно это время, чтобы оставаться в форме. Так что если завтра кто-то позовет меня что-то сыграть — большой концерт или сольный, - я готов. И я начинаю опасаться, если не играю несколько дней, потому что я, как любой артист, знаю: то количество дней, когда ты не занимаешься, потребуется тебе потом, чтобы вернуться в «зону комфорта». Если честно, может, 2-3 дня — это неплохо, порой ты еще больше вдохновляешься музыкой, все дышит глубже. Но, думаю, после 4 дней уже сложнее. По крайней мере, со скрипкой. Я не знаю, как с голосом, но физически, если ты не играл 3-4 дня, ты потом это слышишь. Не только чувствуешь, я могу это и услышать.
Томас: Знаешь, что сказал Горовиц, когда его спросили об этом? «Ну, если я не занимаюсь один день, я это чувствую, я это слышу. Если я не занимаюсь два дня, это уже слышит моя жена. Если я не занимаюсь три дня, это слышит уже весь мир» (смеются).
Дэвид: Это истинная правда, очень-очень верно. Возвращаясь к вопросу. Мне действительно очень нравится заниматься, держать себя в форме или как вы это называете. Я делаю это потому, что мне нравится это делать.

Томас: Дамы и господа, то, о чем мы разговариваем, это своего рода уникальное интервью, очень веселое. Как вы знаете, я беру интервью у многих коллег и знакомлюсь с ними, и у меня обычно нет возможности встретиться так неформально в ходе этой серии интервью, а мне это невероятно нравится. Idagio.com – отличная стриминговая платформа. Есть Idagio Live - серия интервью, но в июне прошлого года мы открыли Glocal Сoncert Hall, это был огромный успех. Это мы и делаем сегодня вечером. Это на самом деле интервью перед шоу, перед концертом, если так выразиться. Думаю, концерт начнется в 19:30, но он будет онлайн, вы можете прийти и уйти. Кто-то из вас может выйти (отключиться), чтобы посмотреть шоу, я это пойму. Мы будем продолжать, вы всегда cможете вернуться и послушать дальше, потому что все интервью останутся в сети. Но сейчас это называется «Вечернее шоу. Дэвид Гарретт Unlimited в Вероне», оно сегодня вечером или днем, зависит от вашего времени, идет на платформе Glocal Сoncert Hall. Сегодня, в четверг, 25 февраля, в 19:30 по центральноевропейскому времени, 13:30 по восточному стандартному времени в Америке. И не заставляйте меня перечислять все, я не знаю, какое время в Австралии.
Дэвид: У тебя прекрасно получается.
Томас: (смеется) И шоу будет доступно для просмотра до субботы, 28 февраля 2021 года, 23:00 по центральноевропейскому времени. Это действительно отличная и восхитительная программа. Я, определенно, посмотрю, будет здорово. Если я правильно понял, оно было снято на Арена ди Верона, да? Расскажи нам о программе, Дэвид.
Дэвид: Программа будет состоять из… За последние 10 лет я сделал много классических записей, но делал также и свои собственные проекты. Мне нравится делать аранжировки той музыки, которую я люблю слушать. Это может быть песня Металлики, это может быть песня Билли Холидей, это может быть песня любого музыканта XX века, популярного музыканта. Но это может быть и классическая композиция. Так что за последние 10 лет я создал своего рода собственный репертуар. Думаю, в прошлом это делал Фриц Крейслер, я его большой поклонник. Я шаг за шагом разработал свою собственную программу. И Unlimited – это тур, где мы объединили мои любимые композиции за последние 10 лет, из кроссовера и также из классики. Возможно, это самая разноплановая программа, но я думаю, я всегда чувствую, что если ты инструменталист - я узнал это от Ицхака Перлмана, - тебе не нужны слова, чтобы развлекать публику. Конечно, между номерами ты можешь говорить. Но в музыкальном смысле у тебя должно быть очень интеллектуальное путешествие. Я имею в виду, что если ты сыграл 2-3 быстрых вещи, люди устанут от виртуозности, если ты играешь медленные вещи, люди начнут засыпать после третьего номера. Ну зависит от того, насколько ты хорош. Может, и не заснут. Но ты догадываешься или знаешь, к чему я клоню. Для меня сыграть «Clair de Lune», а потом перейти к «Master of Puppets» Металлики, а потом немного джаза, а потом немного R’n’B, а потом вернуться к Бетховену - это действительно путешествие, которое людям… ну по крайней мере, мне очень нравится это исполнять. И, думаю, людям в Вероне тоже понравилось.

Томас: Это была очень популярная программа, и я так рад, что ее засняли и мы можем показать ее в Glocal Сoncert Hall. Это замечательная программа. Дэвид, давай вернемся немножко назад. Я имею в виду, что знаю тебя как личность, знаю, что ты музыкант, но я совсем немного знаю о твоей жизни. Само собой, ты вырос в Германии, воспитывался интеллектуалом и мамой-балериной и с самого раннего детства воспитывался как музыкант. Как думаешь, о какой части твоего детства люди не знают? Что может представлять интерес?
Дэвид: Ну, может быть, то, что люди не знают обо мне, я бы предпочел оставить при себе (не раскрывать).
Томас: (смеется) Достаточно честно. Может, хочешь о чем-то проболтаться?
Дэвид: М-м-м, дай подумать. Каждый может догадаться, что скрипка — это инструмент, на котором начинаешь заниматься в очень, очень раннем возрасте. Я не думаю, что есть скрипачи, действительно сделавшие карьеру, которые начали в возрасте... если начинаешь в возрасте 10-11 лет. Думаю, Исаак Стерн начал в 8 лет, и он начал позже всех из тех, кто действительно стал всемирно известным скрипачом. Как я уже говорил, это очень утомительно, подразумевает много работы, разочарований. Я смотрю на своих племянников. Племяннику — ребенку брата — только что исполнилось 5 лет, и я вижу, насколько он нетерпелив. Он милый ребенок, но очень нетерпелив. Он играет с одним, через две секунды ему интересно другое, третье. И я могу только представить себе... Я имею в виду, что не помню себя, играющего на скрипке, но могу предположить, что в таком возрасте было действительно тяжело заниматься час или полтора, да даже сфокусироваться на чем-то на 20 минут. Так что я думаю, это нелегкий инструмент для начинающего.
Томас: А как ты начал? То есть твои родители подбадривали тебя в музыкальном смысле, но ты должен был действительно любить это. Когда ты начал, это должно было быть: «Я хочу это делать!»
Дэвид: Ты знаешь, что у меня есть брат, который старше на два года. Сейчас он юрист, т.е. он прекратил...
Томас: То есть у него есть настоящая работа.
Дэвид: Да, у него есть настоящая работа! Счастливчик, у него действительно есть работа с прошлого года и по настоящий момент. В общем, он начал играть на скрипке, это был немного «принудительный брак» со скрипкой, потому что мой папа хотел, чтобы брат играл на скрипке. Ясно, что мне 5 лет, я не знаю, что у брата «принудительный брак». На мой взгляд, у брата есть игрушка, которой нет у меня, потому что как младший брат я хочу такую же игрушку. Так что моя просьба о скрипке была личным решением, которое я на 100 процентов... м-м-м, какое же слово подобрать... Конечно, были времена, когда я жалел об этом решении, потому что когда начинаешь учиться на скрипке, случаются взлеты и падения. Но мой брат был тем человеком, кто заставил меня считать этот инструмент чем-то крутым.

Томас: А какие у тебя были друзья? Были ли у тебя другие.. я имею в виду, когда ты был ребенком. Я играл в бейсбол и делал совершенно ошеломляющие вещи, будучи, как они это в Америке называют, «нормальным» ребенком. Но ты проводил так много времени (со скрипкой), был так предан этому. Ты делился этим со своими друзьями? Ты был в музыкальной школе? Были ли в твоем классе другие ребята, мальчики и девочки, игравшие на скрипке?
Дэвид: На самом деле у меня было две жизни. С одной стороны, в этом возрасте я ходил в обычную начальную школу, но по выходным уезжал к учителям. И, если честно, я не был крутым ребенком в начальной школе, совсем нет. Скрипка? У-у-у! Дети могут быть жестоки. Это не тот инструмент, когда мальчики и девочки подходят: «А покажи свой инструмент, а сыграй что-нибудь». Очень-очень долгое время я был ботаном (заучкой - nerd), очень долго. Но, конечно, всегда был музыкальный «островок безопасности». Когда мои родители ездили в Любек или Хилверсюм к разным учителям, в тех классах я был крутым, потому что весьма быстро достигал успеха в чем-то. Так что для меня это были «островки», когда мое чувство собственного достоинства  — со скрипкой, и я хорош в этом. Но в школе все было совершенно иначе. Так что это была своего рода двойная жизнь: в одной жизни я был «фу, заучка», а в другой меня ценили за то, что я был заучкой.
Томас: Невероятно. Я имею в виду, двойная жизнь — это лейтмотив, потому что ты такой замечательно гибкий (разноплановый). Ты использовал слово «кроссовер». Я знаю это слово, мы используем его в классической сфере, и я давал уроки на тему кроссоверных записей. Но надо сказать, порой я был слегка несерьезным (болтливым) и говорил в интервью: «Я не уверен, в каком направлении и откуда я перехожу и что означает «кроссовер» (игра слов: «crossover» как жанр и «cross over» как глагол «переходить» - прим. пер.). Я заметил в тебе, и это бросается в глаза, сходство с Рене Флеминг (оперная певица, которая также выступает в жанре кроссовера — прим. пер.). Я делал песни на современную поэзию, мы считаемся классически обученными артистами, но вы, ребята... Особенно ты, ты просто охватываешь (осваиваешь, используешь по максимуму) разные жанры. Нет вопросов, когда ты играешь, скажем, Билли Холидей или другие вещи, или, как ты это называешь, кроссоверную музыку. Но, может быть, кто-то, кто никогда тебя раньше не слышал и услышал, как ты играешь это (кроссовер), когда ему скажут: «О, надо купить эту запись Баха, потому что она великолепна», поглядит на меня и скажет: «Какой Бах? Этого не может быть!» Или наоборот. А что получилось само собой и над чем ты работал специально? Ты играешь ту музыку, которую играешь.
Дэвид: Давай процитируем другого великого композитора и музыканта Леонарда Бернстайна. Он сказал: «Есть великая музыка и есть плохая музыка». И давайте смотреть правде в глаза: классическую музыку обычно ставят на пьедестал, но давайте признаемся, что есть очень много плохой классической музыки, которую просто забыли. Так что есть не только великая чудесная классическая музыка, везде есть отличные вещи и замечательный репертуар. Но для меня песня должна находить отклик в сердце, она должна быть эмоциональной, иметь замечательную гармоническую прогрессию, должна иметь отличную мелодию, которая отзовется во мне. И это можно найти везде, даже в самой простой мелодии. Даже Моцарт и Бетховен порой создавали очень простые вещи для фортепиано, и это прекрасно. Конечно, когда люди говорят, что поп-музыка не такая сложная, как 9-я симфония Бетховена, это чистая правда. Но я думаю, что квинтэссенция великой вещи — это замечательная гармоническая прогрессия и отличная мелодия. Она может длиться и 30 секунд, и 30 минут...
Томас: Верно.
Дэвид: … но все равно это сложно сделать.

Томас: Да. И возвращаясь к твоей биографии. Иегуди Менухин. Ты ведь был с ним близок, ты долгое время учился у него?
Дэвид: Да. Он был очень... Думаю, каждый, кто встречал его, кто имел честь и удовольствие работать с ним, может свидетельствовать, что он был замечательно скромным человеком и его влекло к талантам. И когда мы с ним впервые встретились, а для меня он был кумиром, меня почти трясло. Мне было 9 лет, но Менухин был моим кумиром, я слушал все его записи... Так что я очень нервничал, но в тот момент, когда я вошел — это был гостиничный номер, в тот момент, когда я вместе с родителями вошел в гостиничный номер, он подошел и обнял меня: «Привет! Приятно познакомиться». И все сразу пришло в норму, я почувствовал себя очень комфортно. И я играл почти полтора часа. Предполагалось, что я там на 10 минут, и было ощущение, что прошло всего 10 минут, но когда мы вышли с моими родителями: «Слушай, это невероятно! Он слушал тебя почти полтора часа!» Он был большим источником вдохновения, он все еще им является. Особенно работа над концертом Элгара. Он много, очень много работал со мной над этим концертом до того, как мы исполнили его в Венской филармонии. И это была прямая связь с самим Элгаром, потому что он (Менухин) записывал этот концерт под руководством Элгара как дирижера. Для меня это был, возможно, один из самых трогательных и замечательных моментов и по сей день. Я не многое помню из своего детства, но тот концерт я запомнил до каждой ноты, и я помню его дирижирующим.
Томас: Сколько лет тебе было?
Дэвид: 15 лет.
Томас: Ух ты! Ты до сих пор играешь концерт Элгара?
Дэвид: Да, конечно. Это один из любимых концертов в моем репертуаре. Он сложен, но полон благородства и величия, и это мне в нем нравится.
Томас: А какое у тебя соотношение? Я имею в виду, каждый сезон полон кроссоверных проектов или проектов другого жанра наряду с чисто классическим репертуаром?
Дэвид: Обычно 3-4 месяца я на гастролях с одной программой, а затем гастролирую 1-2 месяца с чем-то другим. Если мы оглянемся назад, во времена до ковида, у меня обычно было 2 или 3 программы. Одна сольная программа: я и фортепиано, просто исполняем сонаты или небольшие виртуозные вещи. Потом каждый сезон я давал один или два скрипичных концерта в один и тот же вечер. Затем был также кроссоверный проект, каким бы он ни был: иногда музыка из фильмов, иногда больше рок-музыки. Но я действительно чувствовал... Мы говорили о слове «кроссовер». Знаешь, для меня кроссовер — это в переносном смысле музыкальные каникулы, потому что ты не на 100 процентов с этим знаком. Но я всегда чувствовал, что если ты «переходишь» куда-то (crossing over), ты все равно должен чувствовать, где твой дом. Для меня «переходить» не означает необходимость оставить дом позади и никогда в него не возвращаться. Дом там, где твое сердце, где ты получаешь свои знания, свое вдохновение для того, чтобы временами отправиться в отпуск. Так что для меня было очень важно, очень важно всегда, если я выпускаю рок-альбом, следующим шагом выпустить концерт Брамса с Израильской филармонией и Зубином. И когда ты можешь это делать, эту раздвоенность (разделение)... Я думаю, в своей жизни я очень счастлив, что могу это делать и люди поддерживают меня. Не все, нельзя заставить всех любить себя. Но многие любят, и я очень благодарен и признателен за это.

Томас: Я думаю... Не знаю... Дамы и господа, простите меня за то, что зачитаю немного статистики. Мы говорим о скрипаче, который продал больше 3 миллионов альбомов. Так что, думаю, тебя поддерживает много людей. У тебя 24 золотые и 16 платиновых наград, у тебя 3 премии «Эхо» за поп-музыку и 5 «Эхо» за классику. Я думаю, ты единственный парень с «Эхо», кто показал это так наглядно в обеих сферах. Я думаю, есть люди, которые тебя поддерживают. Расскажи мне... Иегуди, наверное, никогда не узнал этой твоей стороны.
Дэвид: Нет. Я имею в виду, он помог мне создать эту сторону, потому что эта сторона никогда бы не возникла, если бы я не стал хорошим классическим музыкантом.
Томас: Верно.
Дэвид: Да, я начал экспериментировать с музыкой во время своей учебы в Джульярде. Но все, что я делал — фразировку, вибрато, вкус (предпочтения) — все это ты узнаешь, когда изучаешь музыку, когда изучаешь искусство, изучаешь историю. И ты догадываешься, что к этому у тебя есть инстинкт. Когда ты очень юн, это хорошо, если у тебя есть инстинкт. Я называю это талантом, когда ты ребенок. Потому что ты естественным образом чувствуешь, какой должна быть музыка. Но в какой-то момент, когда тебе исполняется 13-14 лет, разум должен взять верх. Нужно отложить инстинкт в сторону и задавать ему вопросы, потому что только если ты спрашиваешь свой инстинкт, ты обнаружишь хороший и плохой инстинкт. Потому что не все, что ты делаешь естественным образом, правильно. По крайней мере, надо задаться вопросом. И для меня все в кроссовере построено на моей способности к хорошему вкусу, когда я что-то играю. Бах, и ты знаешь это лучше других, исполняется и поется по-другому, а Моцарт поется иначе, и Брамс, и Альбан Берг. И все, что тебе нужно, - это найти правильный звук, правильный, м-м-м, дух, правильные вибрации, правильное вибрато, правильную энергию. То же самое, если пойти дальше — в джаз, в поп-музыку. И изначально даже Менухин, в работе с ним, готовил меня быть хорошим скрипачом, развивать вкус в том, что я делаю, потому что для меня самое важное, что бы я ни делал, - делать это со вкусом. И, надеюсь, из-за этого во всем, что я делаю, у меня такой стандарт (показывает рукой высокую планку). И это самое важное в моей жизни.

Томас: Когда ты был в Джульярде, ты ведь еще работал с Ицхаком Перлманом?
Дэвид: Да, верно.
Томас: И вы с ним фантазировали насчет репертуара? Если отвлечься от этого, интересовался ли ты когда-либо авангардной музыкой?
Дэвид: Да, иногда. Мне кажется, каждый музыкант должен найти разницу между зоной комфорта и тем, в чем чувствуешь себя не очень комфортно. Потому что как ты собираешься вырасти, если всегда делаешь только то, где чувствуешь комфорт? Есть забавный факт: Ицхак Перлман, когда я играл в Нью-Йорке, пришел в концертный зал вместе со своей женой Тоби. И даже если я играл кроссовер, он сидел на одном из первых рядов. Но на самом деле ему понравилось. По крайней мере, он мне так сказал.
Томас: Кроссовер — это его пение. Я имею в виду, что слышал, как он поет арию тюремщика из «Фиделио» или что-то вроде этого. Знаешь, у него хорошо получалось. Я как-то был у него в классе, он заставил всех своих студентов в учебном заведении Лонг-Айленда, всех своих скрипичных студентов петь. Они пели все вместе.
Дэвид: Абсолютно. Мне кажется, он позаимствовал эту идею... Каждый музыкант, который играет на инструменте, знает, что самый естественный, данный богом талант — это голос. И я помню, как работал с Исааком в Вербье, когда мне было 14-15 лет, и он сказал: «Послушай, мы все пытаемся воссоздать на инструменте человеческий голос. Поэтому не слушай других скрипачей. Прекрати слушать Хейфеца, он великий, прекрати слушать Артура Грумио, Мильштейна. Ты еще вернешься и послушаешь их. Но сейчас настало время найти свой собственный голос. Слушай певцов, слушай романсы Шуберта, слушай Шумана, слушай те вещи, где ты научишься фразировке. Потому что в конце концов музыка — это не играть «Полет шмеля» очень быстро. Я умею это делать, отлично. Но музыка — это хорошее звучание. И я также помню, как играл концерт Элгара, мы упоминали его, когда говорили о Менухине. И я помню, как он сидел там и напевал вторую тему (напевает). Таким образом ты пытаешься услышать это и таким образом ты пытаешься (играет)... В конце концов, ты пытаешься воссоздать фразировку, и лучший способ для этого, как Исаак и все великие скрипачи объясняли мне, лучший способ найти свой собственный голос — спеть это вслух. У меня нет хорошего голоса, но попытайся спеть это в своей голове, какую бы фразировку ты сделал. И для меня это самая важная вещь, когда речь заходит об игре на скрипке. Заставь ее звучать естественно, найди свой собственный голос, свою собственную фразировку, свою собственную тесситуру, свой тембр. Обычно оно все здесь (показывает на голову), но ты должен перенести это сюда (показывает руками, будто держит скрипку).

Томас: Я могу развить эту тему вместе с тобой, потому что, будучи еще и преподавателем вокала, я часто использую метафору скрипки для фразировки голосом: «держите смычок на струне, держите константу вибрато, держите ровный нажим». И некоторые говорят, что это интересный стимул. Мы поговорим об этом в другой раз. А все эти движения, эта музыкальность... Твоя мама, будучи прима-балериной, повлияла на это? Ты занимался йогой или гимнастикой в детстве?
Дэвид: А вот забавная история из детства, которую я расскажу впервые. Наверное, я ее никогда не рассказывал. А ты до этого спрашивал про такие истории. Моя мама - отличная балерина. И она на самом деле брала меня, думаю, мне было года 3-4, на балетные классы, когда занималась. Она на самом деле взяла меня на один балетный класс, и мне пришлось надеть трико. Уж это я помню! И, позвольте сказать, это был первый и последний раз, когда я это сделал, потому что я люблю балет, люблю его смотреть, но в конце концов... Похоже, программа уже начинается (прорываются звуки музыки).

(Томас и Дэвид обсуждают, кто включил показ концерта)

Томас: Извините, дамы и господа, мы сейчас пойдем туда и быстренько посмотрим. Но в любом случае закончи свою историю. В общем, ты в трико, что произошло?
Дэвид: Я изначально знал, что мне не быть классическим танцором. Можешь назвать это инстинктом или чем-то другим, но был момент, когда моя мама сказала что-то вроде: «Знаешь, я тебя очень люблю, но вот эти движения даже близко не похожи на то, что тебе нужно сделать». Догадываюсь, что я весьма… Это удача или неудача, даже не знаю, как это расценивать.
Томас: Я поддержу тебя своей историей, о которой, возможно, никто не знает. Это о танцах, музыке и т.п. Я очень люблю смотреть международные соревнования по фигурному катанию, когда мне случается на них наткнуться. Одиночное или парное катание. Эти движения на льду, особенно когда музыка действительно интересная, а на соревнованиях высокого уровня выбирают Шостаковича или какие-то современные вещи. Я просто люблю смотреть, как это происходит! И, конечно, это удивительно — то, что они делают. Больше всего меня интересует плавность.
Дэвид: Я однажды работал с Евгением Плющенко. Это было какое-то мероприятие под названием «Танцы на льду» или вроде того. И мне посчастливилось играть что-то из классики, пока он делал свои вращения и элементы. Я наблюдал, как он репетирует. И хочу сказать, здесь артистизм встречается с атлетичностью. Я был в восторге, удивительно, что делают эти люди.
Томас: Дамы и господа, мы ненадолго сделаем то, что мне всегда нравится делать: совместное использование экрана. Посмотрим, нажал ли я все правильные кнопки в Сафари (браузер). Вы сейчас должны увидеть заставку Idagio с Global Concert Hall с показом концерта Дэвида Гарретта Unlimited, который только что начался. Те, кто еще остается с нами, мы вас любим, но вы всегда можете переключиться и посмотреть концерт. Вот как это выглядит, это будет фантастический концерт. Мы дадим вам посмотреть пару минут для затравки.

(Идут кадры. Показывают, как Дэвид крестится)

Дэвид: Это за кулисами (смеется). Не знаю, слышно ли музыку.
Томас: Да, слышно. Я не буду показывать много. Но это Idagio, и если вы хотите зайти, наберите имя Дэвида и сможете увидеть его замечательную дискографию. Я оставляю вас разбираться с этим всем и возвращаюсь обратно (к разговору). Знаешь, Дэвид, люди посмотрят на это и скажут: «О боже, каково это — стоять перед всеми этими люди». Но мне нравится в этой картине то, что можно посмотреть на лица людей, посмотреть им в глаза, увидеть их ожидание, их радость от слушания. Конечно, мы скучаем по этому в ковидные времена, но в целом... Я не знаю тебя лично, но в целом хочу сказать, что это питает воображение, открывает сердца и умы людей.
Дэвид: Да. Да-да, я действительно хочу сказать, что если я хожу по сцене, самая важная вещь в моей голове, независимо от того, какую программу я исполняю, - это делать хорошую, достойную работу в плане музыки. Если это оркестр, или фортепиано, или группа на сцене, прежде всего я хочу чувствовать себя счастливым после шоу. Я хочу быть сосредоточенным. Да, конечно, я вижу людей, но мой приоритет всегда внутри меня. И я думаю, когда ты теряешь этот приоритет и чересчур пытаешься играть на аудиторию, это не отличное шоу. Думаю, люди в аудитории понимают, когда ты пытаешься угодить им. Близость на сцене, когда публика видит артиста, находящегося в своей стихии, - вот что увлекает публику. Конечно, бывают моменты, когда я играю для публики, потому что им нужно быть здесь, но это не то, что я на самом деле делаю внутри себя. Даже если я так делаю, я знаю, что это музыкально оправдано, и делаю это для себя, для музыки.

Томас: Может, я не так сформулировал вопрос. Я не хотел сказать, что ты выходишь играть перед тысячами людей, но у тебя огромное число поклонников, люди верят в тебя и про тебя как раз по той причине, о которой ты сказал. И я, конечно, надеюсь, что мои студенты слушают тебя. Так, что мы делаем дальше? Мы просили всех, кто хотел задать вопросы, присылать их, и у нас их 87. Не знаю, что нам делать. Давай, я случайным образом буду выбирать. Даня говорит: «Я побывал на 14 Ваших концертах. Какую вещь из тех, что Вы играли, Вы любите больше всего из классической или поп-музыки?» Это типичный вопрос, мы его постоянно получаем. Ты можешь на него ответить?
Дэвид: Да. «Чакона» Баха.
Томас: О! Хорошо.
Дэвид: Если честно, я считаю, что это самая блестящая вещь из когда-либо написанных для скрипки.
Томас: Это вопрос от Андреа: «Становится ли звучание скрипки хуже, если на ней долго не играли?»
Дэвид: Когда как. Я имею в виду, вы могли играть слишком много, или петь слишком много, или работать слишком много. Должен быть период, когда на инструменте играют, но должен быть и период, когда инструменту нужно отдохнуть. Например, у меня 2 скрипки. Вы знаете, что у меня есть прекрасная Страдивари, но у меня также есть и рабочая скрипка. Вот она (показывает скрипку). Я тоже не всегда заслуживаю игры на Страдивари. По утрам я играю гаммы на своей рабочей скрипке, она тоже неплохая. Я играю гаммы, играю арпеджио, этюды. И если чувствую, что это хороший день, иду и беру Страдивари. Потому что я думаю, неважно, какое положение в жизни ты занимаешь, но хорошее надо заслужить. Мне нужно заслужить свою скрипку.

Томас: Ух ты, мне это нравится! Вопрос от Кристины, немножко необычный: «Как Вы себе представляете свою жизнь на пенсии? Какую самую странную сплетню о себе Вы слышали?»
Дэвид: Я вообще не прислушиваюсь к сплетням. И даже если бы услышал что-то, то забыл бы, потому что это так далеко от правды. Даже не могу ничего вспомнить толком. «Как я представляю себя на пенсии?» Это вопрос? В какой-то период своей жизни или...?
Томас: Я просто озвучил вопрос, и если ты не хочешь отвечать… Кто-то говорил, что видел тебя в инстаграме, готовящим веганский чили. Это случайность или ты придерживаешься веганства?
Дэвид: Я пескетарианец (человек, который не ест мясо, но ест рыбу — прим. пер.). Я перестал есть красное и белое мясо, время от времени я ем рыбу, но чувствую себя более энергичным без красного мяса. Не спрашивайте, почему, это личный выбор каждого. Я чувствую, что появилось больше энергии. Я также перестал пить молоко. Тело каждого человека отличается. Мне нужно найти то, что срабатывает для меня, но я не против тех, кто ест мясо. Я не призываю не есть мясо. Просто для меня оно не работает.

Томас: Кеннет спрашивает, каким был твой репертуар для прослушивания при поступлении в Джульярд. Был ли кто-то на скрипичном отделении, с кем ты работал или хотел работать?
Дэвид: Хотите услышать что-то смешное?
Томас: Да.
Дэвид: В заявлении на поступление в Джульярд есть графа «выбрать преподавателя». В ней 3 пункта: преподаватель 1, преподаватель 2 и преподаватель 3. И догадайтесь, что я написал? «Преподаватель 1» - Ицхак Перлман, «преподаватель 2» - Ицхак Перлман, «преподаватель 3» - Ицхак Перлман. Вы уже поняли, что я не хотел учиться ни у кого другого. А что касается репертуара, надо было выбрать произведение из XX века. Я выбрал скрипичный концерт Бартока, это был 2-й скрипичный концерт Бартока. Есть целый перечень: нужно сыграть вещь из барокко, соло, 2 каприса Паганини. Я вроде выбрал 24-й и 1-й для своего прослушивания. И еще один забавный факт с того прослушивания: в Нью-Йорке была метель, мои родители не знали, что я собираюсь на прослушивание в Джульярд, я им сказал, что собираюсь навестить своего брата в Бостоне. В то время он учился в Гарварде. Я сел на автобус Chinatown (сеть дешевых междугородних автобусов в Америке — прим. пер.) из Бостона в Нью-Йорк, там взял такси до Линкольн-центра, прошел прослушивание. Я подумал, что сыграл достаточно хорошо. Мой английский в то время еще не был хорош. Я подумал, что прошел прослушивание очень хорошо, вижу список зачисленных («recall sheet», дословно — список вызванных — прим. пер.). Мой английский не очень хорош, для меня слово «recall» (вызывать, возвращать обратно) означает, что ты играл не слишком хорошо, надо вернуться и сыграть снова, чтобы доказать, что умеешь играть лучше. Я вижу этот список, в нем свое имя, и я: «О, д…!» Ты понял это слово. И я: «Черт, я наломал дров!» (закрывает лицо руками) Кто-то увидел, что я очень расстроился, и сказал: «Да! Ты сделал это!» А я: «Что ты хочешь сказать?» В общем, я на самом деле думал, что все завалил. Но в конце концов, все закончилось тем, что, как ты знаешь, я учился у Ицхака четыре года. Это были, наверное, четыре самых лучших музыкальных года в моей жизни, потому что когда ты живешь в Нью-Йорке, живешь и работаешь рядом с Линкольн-центром... Балет, опера, Линкольн-центр, Карнеги-холл... Студенты Джульярда имеют скидку в Карнеги-холл, иногда бесплатные билеты. Если ты незадолго до 19 часов заявишься в офис Джульярда, у них всегда есть несколько бесплатных билетов в Карнеги-холл. Я посмотрел 150, по меньшей мере 150 концертов, оперных постановок, Эвери-Фишер-холл (Avery Fisher Hall, с 2015 года Дэвид-Геффен-холл — концертный зал в Нью-Йорке в составе Линкольн-центра — прим. пер.), все джаз-концерты в даунтауне (центральной части города). Я любил ходить в Blue Note (джаз-клуб и ресторан,  считается одним из самых известных мест в мире джаза — прим. пер.).
Томас: О! О!
Дэвид: Ты этим пропитываешься насквозь, это был чудесный опыт.

Томас: Чик Кориа (американский джазовый пианист и композитор – прим. пер.), упокой господь его душу, он ушел недавно. Два или три концерта были в Blue Note. Я на самом деле встретился с ним. Был разговор о концерте, где я мог бы выступить с ним или он принял бы участие, но он не состоялся. Я был так напуган, но какая невероятная музыка. Но Blue Note, боже, какое место!
Дэвид: Я видел... Хочу сказать, был случай, когда выступал один из моих друзей, а среди публики был Стинг. И в какой-то момент выступал джазовый пианист, а Стинг поднимается на сцену и говорит: «Не против сыграть пару вещей со мной?» Хочу сказать, вещи такого рода, совершенно неожиданно (нежданно-негаданно, как гром среди ясного неба)... Действительно совершенно неожиданно, не запланировано заранее. Вещи такого рода заставили меня действительно захотеть быть музыкантом и найти ту сферу, где мои глаза загорятся и я получу радость. Хочу сказать, что если вы музыкант и любите музыку, это самая прекрасная работа в мире, добавить нечего. И даже сейчас, когда мы не можем выступать, ты знаешь, что однажды это произойдет снова. И я с нетерпением жду возможности сыграть для себя, ну и, конечно, для всех, кто придет.
Томас: У тебя есть 8-летний поклонник, Серена, которая хотела бы спросить, ездишь ли ты на мотоцикле.
Дэвид: Нет. Велосипед — да, но даже не в городе. Мне приходится вывозить велосипед куда-нибудь за город. Я немного опасаюсь за свои руки. Я зарабатываю ими на жизнь и, думаю, если бы я сломал палец, то никогда не простил себя за глупость, за то, что позволил этому случиться. Знаешь, происшествия могут случаться, и порой это даже не твоя вина, это карма или судьба, порой случаются нехорошие вещи. Но брать на себя определенный риск, а я думаю, что ездить на мотоцикле или мопеде слишком рискованно для меня... Есть определенные вещи, которые я не буду делать. Хотя я люблю мотоциклы.

Томас: Кстати... Я знаю, что это не относится к теме, прощу прощения. Но я заядлый любитель гольфа, и мой желудок сжался, сердце упало от того, что Тайгер Вудс пару дней назад попал в серьезную автомобильную аварию с ужасными повреждениями правой ноги, что, конечно, отразится на его игре в гольф, а также на всем мире гольфа. Я хочу сказать: если кто-то любит гольф так же сильно, как я, наши сердца с ним и его семьей. Какую реабилитацию он прошел для своей спины, это был год невероятной агонии только для того, чтобы он снова смог ходить, и могу себе представить... Это то, что говорят врачи. Ладно, у меня есть другой вопрос для тебя, технический вопрос. Евгения спрашивает: «Я помню, как Вы пробовали разные невероятные скрипки в Кремоне. Лично я не могу забыть глубокий, темный, почти бархатный звук скрипки Гварнери. Я знаю, что это сложно, но не могли бы Вы объяснить, что такого особенного заставило Вас в конце концов остановить свой выбор на Страдивари?» Это чудесно.
Дэвид: Хороший вопрос. Не помню, чтобы я выбрал Страдивари. Дело вот в чем: скрипка Гварнери очень интересна для скрипачей. И если углубиться в историю, скрипачи, возможно, чаще выбирали Гварнери «дель Джезу», отдавая ей предпочтение перед Страдивари. Менухин в конце концов сменил одну из отличных Страдивари «Сойл» на скрипку «Лорд Уилтон» «дель Джезу». На «дель Джезу» играли Исаак Стерн, Пинхас Цукерман. Мой учитель, Ицхак, играл на Страдивари. Невероятное число скрипачей, лучший пример — Паганини. И я должен признать, что в звуке скрипки «дель Джезу» есть огромное очарование. И определенно, в какой-то момент своей жизни я захочу ее узнать... Я очень люблю свою Страдивари. Время от времени играя на «дель Джезу», в Лондоне, когда я ходил к Чарльзу Беару или Тиму Инглесу, Джейсону Прайсу (Charles Beare — эксперт по скрипкам; Tim Ingles - директор отдела музыкальных инструментов аукциона Сотбис; Jason Price - директор аукционного дома Tarisio — прим. пер.)... Я, знаете ли, люблю ходить по магазинам, для меня это как ходить за конфетами. Если честно, у меня нет денег, чтобы купить конфету, но я могу попробовать, сыграв. В какой-то момент хорошая скрипка Гварнери «дель Джезу», конечно, - большая мечта.

Томас: Дэвид, позволь спросить: если ты заходишь в магазин, в крупные магазины, они тебя узнают или нет?
Дэвид: Думаю, иногда они прикрепляют ценник с суммой побольше как раз незадолго до того, как я захожу.
Томас: Ну у тебя когда-нибудь было такое, что ты заходишь: «О, это прекрасная скрипка!», а они: «О, Вы играете на скрипке?», а ты: «Да, поигрываю». Ты когда-нибудь надувал кого-то, заставал врасплох?
Дэвид: На самом деле я иногда это делаю в Нью-Йорке, когда уличный музыкант играет, а у меня волосы не забраны вот так, как сейчас, я в шапке или чем-то еще. Я люблю спросить: «Можно посмотреть твою скрипку? Не против, если я сыграю пару нот?» А они: «Э-э». Обычно я играю что-то приятное, а они: «А-а, Вы, наверное, профессионал!» И я: «Да, иногда».
Томас: А вот еще приятный вопрос от Гуаньо, надеюсь, я произнес имя правильно: «Если бы Вы могли поговорить по душам с любым уже умершим музыкантом, писателем, поэтом или ученым, кого бы Вы выбрали?»
Дэвид: Наверное, Моцарта. Потому что письма, которые он писал, такие забавные, и они порой полны грубых выражений (пошлости). Я думаю, он был бы отличным человеком для того, чтобы провести с ним вечер. Потому что он на самом деле любил вино, любил женщин, был забавным персонажем, но, прежде всего, был абсолютным гением. Даже если брать во внимание не количество произведений, которые он написал за свою короткую жизнь, а их качество, прогресс в музыкальном плане. Так что это был бы Моцарт.
Томас: Так, есть вопрос, который я просто зачитаю, потому что не имею представления о том, что она хочет сказать: «Какое значение для Вас имеет тема человеческих черепов? Это мода, философия или подход к жизни?» Пожалуйста, просвети нас прежде всего, что это за тема человеческих черепов.
Дэвид: Я знаю, о чем это. Я обычно ношу кольцо с черепом на этой руке (показывает на правую руку). На левой руке ничего нет, потому что я ей играю. На правой руке со смычком. Я привык шутить, потому что Перлман обычно говорил: «Вам нужна сильная рука для смычка», и когда я приходил в класс Перлмана с кольцом, он спрашивал, зачем мне кольцо. А я отвечал: «Оно делает мою руку тяжелее, я могу впиваться в струны». Нет, конечно, это просто мода. Я не возражаю против того, чтобы надеть что-нибудь на этот палец, в этом нет глубокой философии. Я мог бы начать говорить: «Смерть — это часть жизни», и это так и есть. Но в данном случае это просто вопрос моды.
Томас: Если тебя утешит, мой соведущий, Пину, тоже носит свитер с черепами. Я только что это осознал.
Дэвид: Кстати, Пину — самый добрый пес на свете. Я всегда вижу его на заднем плане, но он такой спокойный милый пес.
Томас: Он просто хочет быть здесь. У него нет вопросов, он тут просто зависает.
Дэвид: Но он красиво зависает.

Томас: Он милашка. Мы вроде как пользуемся вечеринкой. Хорошо. Многие люди хотят узнать, когда ты будешь записываться или когда твоя следующая запись с Deutsche Grammophon.
Дэвид: Я собираюсь в студию в начале апреля. Наверное, попробую сделать аранжировку на пару вещей до этого. И я хочу проверить некоторые композиции. Не хочу много рассказывать об этом (морщит нос, машет руками), но это будет полностью классический альбом. Жду этого с нетерпением уже 3 года с тех пор, как я выпустил свой последний альбом. Для меня это большой вызов (серьезная задача) — записать что-то и в то же время большая честь. Deutsche Grammophon — значительный лейбл, возможно, самый большой, когда дело касается классики. И я начал работать с Deutsche Grammophon, когда мне было 13 лет, так что для меня возможность снова записываться у них — это прекрасно. Но что касается репертуара, я... пока сохраню его в секрете. Но он будет прекрасным и, надеюсь, надеюсь, людям понравится.
Томас: Я в этом уверен. Я вижу много вопросов от людей из Испании, Египта, Стамбула, Грузии, Кореи, Польши, они спрашивают, когда ты снова приедешь.
Дэвид: Когда это станет возможным. Поверьте, мой чемодан стоит в углу не распакованным, моя скрипка рядом со мной. Как только авиарейсы станут доступны, и карантинные ограничения разрешат гастроли, и можно будет входить и играть. Проблема в том, что можно путешествовать куда-то с отрицательным тестом. Но проблема в том, что я путешествую сам по себе. Даже если я играю соло, я должен задержаться в большинстве стран минимум на 2 недели или 10 дней, а потом  ждать еще 10 дней, или поехать в другое место и там ждать 10 дней. Я имею в виду, это замечательный способ провести длинный отпуск, время от времени давая концерты, но когда это касается гастролей и когда это касается пианиста, сопровождающего меня на гастролях, я не могу так поступить сейчас. И, конечно, еще нигде нет возможности играть. Поэтому в тот момент, когда небольшие концертные залы станут доступны, я, поверьте, буду первым, кто поедет.
Томас: Ты еще даешь гастроли вместе с пианистом и играешь классический сольный репертуар на скрипке в Сантори-холл (Suntory Hall — концертная площадка в Токио — прим. пер.), Карнеги-холле или где-то еще?
Дэвид: Да.
Томас: Потому что если взять для примера концерт в Вероне, там огромный организационный механизм. Это было только во время коронавируса или это часть тура?
Дэвид: Это часть тура. Каждый вечер этот механизм.
Томас: Каждый вечер где-то еще?
Дэвид: Каждый вечер, да, каждый вечер.
Томас (хватается за щеки): Бог мой!

Дэвид: У нас 6-7-8 фургонов, мы путешествуем со всем этим всю ночь в другой город. Конечно, я не должен вынимать все из фургона и расставлять, я всего лишь беру свою скрипку после концерта. Но это действительно огромная команда, которая готовит все накануне вечером. И на самом деле эти люди сейчас пострадали больше всего, потому что они зарабатывают на жизнь в ходе гастролей. Нам достаточно повезло иметь свою карьеру, возможность осесть, мы занимаемся музыкой, потому что любим это, а не потому что нам нужно оплатить счет в ресторане, который, кстати, сейчас тоже не работает. Мне как музыканту в этой ситуации хорошо быть очень скромным (послушным, безропотным) эти полтора года. Это не самый увлекательный год, но в начале пандемии я впервые начал задумываться обо всех этих людях, что работают на меня. А когда я в туре, на меня работают 60-70 людей, и у них сейчас совсем нет работы. Это очень волнует. Поэтому я действительно надеюсь, что чем быстрее мы получим вакцину, тем быстрее эти люди снова смогут зарабатывать на жизнь. Сейчас это очень трагично.
Томас: Отлично сказано. Есть вопрос о репертуаре: «Дэвид, Вы еще выпустите свой сборник нот?» Это о чем?
Дэвид: Я немного вдохновился…
Томас: И в дополнение к вопросу. Ты не собираешься сочинить классическую музыку: арию, симфонию и так далее? Расскажи нам о своей композиторской деятельности.
Дэвид: На самом деле сейчас я пишу небольшой фортепианный концерт.
Томас: Мне это нравится.
Дэвид: Я пытаюсь использовать это время, чтобы делать вещи… Я имею в виду, я  часто пишу поп-музыку, R'n'B и даже дип-хаус (deep house — «глубокий хаус» — поджанр хаус-музыки, характеризующийся лёгким, но в то же время углублённым атмосферным звучанием при минимальном наборе инструментации — прим. пер.). Я люблю писать с ноутбуком и своей клавиатурой, но сейчас я немного вдохновился… Знаешь, я люблю покупать старые виниловые пластинки, у меня есть прекрасный проигрыватель, а рядом со мной — магазин, о существовании которого я даже не знал. И я стал покупать все пластинки Рубинштейна, потому что была целая коллекция старого лейбла, ее продала в магазин одна дама. Я купил всю коллекцию, принес домой, начал слушать и так вдохновился, что сказал себе: «Слушай, ты пишешь так много вещей для скрипки, иногда это, иногда то. Почему бы не написать что-то для другого инструмента?» Я только что закончил вторую часть, наполовину написал третью. Конечно, я придержал первую часть как самую сложную. Это большой «ребенок». Я начал сразу со второй, которую закончил, наполовину сделал третью, надеюсь закончить ее к концу месяца. И тогда попробую написать первую. В общем, небольшой проект.

Томас: Возможно, последний вопрос от Элинор. Их так много. Надеюсь, те, кто посылал вопросы... что Дэвид ответил на многие вопросы в разных аспектах. «Как происходит написание своей мелодии к песне? Например, Serenity. Вы каждый день импровизируете и потом собираете самые интересные кусочки? Или Вы просыпаетесь однажды утром, и вот она?»
Дэвид: Как в основном начинается сочинение песни... Есть два способа. Иногда у вас в голове просто уже есть мелодия, и это самая коварная часть. Иногда у вас в голове возникает отличная мелодия, а пару минут спустя вы понимаете, что это из Бетховена (смеются). Это плохая ситуация. Но иногда у вас возникает отличная мелодия, вы пытаетесь найти ее где-нибудь и не находите. Тогда в этот момент вы садитесь за фортепиано, гармонизируете мелодию и записываете ее. Но, если честно, после прослушивания такого большого количества классической музыки часто случается, что вам кажется, будто у вас возникло что-то отличное, вы тратите 10 минут на аранжировку, а потом: «Ах, это был Брамс! Черт возьми!» И выкидываете это (Томас смеется). Это правда.
Томас: У меня еще вопрос для тебя. Это прямо настоящий вопрос из викторины. «Ты был обладателем рекорда из Книги рекордов Гиннесса как самый быстрый скрипач за "Концерт шмеля""
Дэвид: нет-нет (прикрывает лицо руками в стыдливом жесте) это был «Полет шмеля»!
Томас: Кто сверг тебя с престола?
Дэвид: Если честно, на сегодняшний день никто. Потому что тот, кто «теоретически» сыграл быстрее, сделал это не на акустической скрипке. А все, кто немного понимает в музыке или в инструментах, знают, что когда играешь на акустической скрипке, это другое движение смычка и другой способ игры, нежели на электрической скрипке, на которой он и сыграл. Я тоже мог бы сыграть это быстрее на электроскрипке, потому что тебе не надо создавать звук.
Томас: Верно.
Дэвид: Так что пока никто. (Томас хохочет) Извини, мне пришлось быть честным.

Томас: О боже! Смотри-ка, мы разговариваем уже час. Мы обещали говорить целый час, и вот мы наговорили целый час. Какой замечательный разговор! Пожалуйста, все, где бы вы ни были, идите смотреть концерт из Вероны. Дэвид, было здорово встретиться с тобой!
Дэвид: Абсолютно. Надеюсь, однажды, когда все это закончится, мы встретимся воочию и сможем пожать друг другу руки.
Томас: Если у тебя крутится в голове песня и тебе нужен кто-то, кто споет ее, а ты сыграешь на скрипке, дай мне знать.
Дэвид: Абсолютно! Так и сделаю. Большое спасибо за твое время и всем вам. Берегите себя и надеюсь очень-очень скоро увидеть вас.
Томас: Присоединяюсь. Увидимся на следующей неделе, пока!