Аскет со скрипкой.

«Žmonės»: Сколько у Вас концертов в год?
Дэвид: Около 60-80. Половина из них – классические: сольные выступления или скрипичное соло с оркестром; другая половина – кроссоверы - шоу, где мы играем разнообразную музыку, и которое мы представим в Вильнюсе.

«Žmonės»: Когда Вы на сцене, похоже, что Вы наслаждаетесь музыкой, и Вам не требуется никаких усилий. Это так?
Дэвид: Все, кто очень хорошо меня знают, подтвердят, что я напряжённо работаю каждый день. И если когда-нибудь случается, что у меня появляется несколько свободных минут, я беру скрипку для оттачивания техники, совершенствования звуки. Эти вещи не падают с небес или не даются (только) талантом. На самом деле, я думаю, что успешными являются только те люди, которые не думают, что они идеальны и всегда спрашивают себя: «Действительно ли я сделал всё?» Ты всегда можешь достичь большего. Это подталкивает меня искать трудности и бросать им вызов каждый день. Самое главное - сомневаться, это заставляет вас не довольствоваться 99 процентами, но достигать 101 и более. И эти маленькие проценты вносят большие изменения в вашу жизнь ... Вы можете наслаждаться своим талантом, когда вы очень молоды, это становится мотивацией продолжать то, что вы начали. А все остальное достигается благодаря усердному труду, по крайней мере, для меня это единственный путь к успеху.

«Žmonės»: Вы выбираете чувственную и романтическую музыку, потому что она соответствует Вашей натуре? Или потому, что аудитория предпочитает её?
Дэвид: Все мы - романтики. Поверьте. Некоторые люди показывают свои чувства, другие прячут, но все мы ищем красоту и жаждем любви. Я выражаю свои эмоции через музыку.

«Žmonės»: Для женщин Вы как некая одержимость. А для мужчин?
Дэвид: Я бы не выбрал это слово, чтобы описать своих поклонников. Они просто поддерживают меня, каждый по-своему. Некоторые аплодируют, другие следуют за мной в социальных сетях. Некоторые поклонники пишут мне каждый день, и это происходит много лет, даже притом, что я никогда не отвечал ни на одно письмо... Я бы не говорил об одержимости, потому что здесь есть негативный оттенок. Я очень благодарен моим поклонникам за все виды поддержки. Если бы не они, я бы не жил так, как сейчас, у меня не было бы того, благодаря чему я счастлив.

«Žmonės»: Прежде Вас называли вундеркиндом, теперь Вы звезда. Когда популярность была более приятной или мучительной - в детстве, в подростковом возрасте или сейчас?
Дэвид: Дело в том, что я не знаю, что значит быть звездой. Определенно, я этого не знаю. Люди, которые окружали меня в прошлом и которые вокруг меня сейчас, очень приземлённые, и я работаю с такими же людьми. Они не идут мне на уступки, не обращаются со мной каким-то особым образом. Да, я понимаю, что играю на скрипке очень хорошо. Но думать о том, что я оригинален – это другое. Мне важно знать, что я могу что-то сделать. Жизнь не ограничивается только музыкой, но все, что выходит за рамки искусства, несколько проблематично для меня.

«Žmonės»: А в музыке для Вас - у кого такой опыт, - все ещё есть сложные задачи?
Дэвид: Я сам создаю их каждый сезон. Я не из тех людей, которые избегают проблем. Например, этот год был довольно сложным для меня, я играл Петра Чайковского. Вот почему на следующий год я решил искать более простые музыкальные произведения. Но мой поиск закончился выбором Яна Сибелиуса, чьи опусы являются наиболее сложными. Мне всегда очень важно знать свои пределы, как далеко я могу зайти. Может быть, поэтому другие музыканты дают по одному концерту за вечер; я могу сыграть два-три.

«Žmonės»: Как-то Вы сказали, что любите всё медленное. Как Вы объясните тот факт, что Вы являетесь обладателем рекорда Гиннесса как самый быстрый скрипач?
Дэвид: Эта медлительность не имеет ничего общего с музыкой, хотя, конечно, музыка может быть и медленной, и быстрой. Я говорю о жизни, и всё, что происходит в ней без спешки, представляет огромную ценность для меня. Это потому (я не жалуюсь), что я всё время тороплюсь. Утром у меня есть 5 минут на душ, 10 - на завтрак. Мне кажется замечательным, что кто-то может подолгу оставаться в ванной, одеваться спокойно, сидеть по полчаса за столом. И не слышать это тиканье у себя в голове: «Тик-так, тик-так, прошло две минуты, три, пять». Нет ничего странного в том, что я люблю всё медленное.

«Žmonės»: Вам нравится тишина? Она нужна Вам?
Дэвид: Очень. Мне достаточно всего 5-ти минут тишины, чтобы расслабиться. С другой стороны, как можно наслаждаться музыкой, если не можешь наслаждаться тишиной?

«Žmonės»: Что Вы обычно делаете за 15 минут до начала выступления?
Дэвид: Я выпиваю чашку чая, потому что частенько нервничаю. Я стараюсь привести свое дыхание в норму, стараюсь расслабиться. Делаю несколько силовых упражнений, чтобы лучше чувствовать свои руки и инструмент на сцене. Это обычные вещи, которые мне нужно сделать перед выходом на сцену, которые помогают мне чувствовать себя спокойно и уверенно, и что бы ни случилось, меня это не расстроит [ничто не выбьет меня из колеи] и я хорошо проведу время. Для музыканта очень важно слышать не только самого себя, но и всех вокруг – других людей, выступающих с тобой и тех, кто слушает. Почему я работаю так много и усердно? Чтобы быть более спонтанным на сцене. Я не учился играть музыку каким-то определённым образом, я учусь играть её тысячью разными способами. Вот почему все мои концерты разные и я сам, я не знаю, что такое рутина.

«Žmonės»: Вы действительно не знаете? Переезды из одного отеля в другой 300 дней году – это не рутина?
Дэвид: К сожалению, да. Упаковка багажа, аэропорты, перелёты, регистрация, выписка из отеля – это рутина. Все это приходится проделывать тысячи раз. Но, кстати, рутина - это хорошо. Если бы я путешествовал не так часто, возможно, это было бы: «О боже, снова!», а так я просто знаю, что это мой образ жизни, и с этим ничего не поделать.

«Žmonės»: Случается ли иногда такое - Вы просыпаетесь в гостиничном номере и пытаетесь вспомнить, в каком городе и в какой стране Вы находитесь?
Дэвид: О, это происходит 6 дней в неделю и даже чаще: я лежу в постели и пытаюсь вспомнить, где я. Особенно тяжело после некоторых ярких сновидений. Хотя с этим нелегко, потому что постоянно приходится сменять по 90-100 городов в год, а, может быть, даже и больше, поскольку я уже потерял счёт числам… Хуже всего, ночью, когда Вы просыпаетесь, потому что Вам нужна ванная комната, и Вам приходится хорошенько подумать над тем, где её найти? Мой менеджер рассказал забавную историю о том, как он искал туалет в своей спальне. Он открыл нужную, как ему казалось, дверь, а когда закрыл её, понял что оказался не в ванной комнате, а в гостиничном коридоре. И, конечно, без ключа. Такие вещи случаются, когда Вы не знаете, где Вы, и со мной такое случается.

«Žmonės»: Как начинается и заканчивается Ваш день?
Дэвид: Всегда одинаково. Утро начинается с того, что в дверь моей комнаты стучится мой менеджер, а вечер обычно заканчивается тем, что он звонит и говорит мне «Спокойной ночи». И затем я засыпаю.

«Žmonės»: Вы носите классический пиджак, берцы, на Ваших пальцах – рокерские кольца. Вы не думаете о том, что Ваша внешность подобна Вашей музыке – такая же эклектичная?
Дэвид: В самом деле? Я никогда не думал об этом. Я всегда говорю, что выбираю одежду, в которой мне удобно. У меня есть такое право, даже если кому-то это не нравится. Поверьте, было бы намного проще, носи я изящный костюм - все двери открывались бы для меня намного (дословно: «несравнимо») легче. Но, знаете, мне нравятся сложные задачи. Поэтому я открываю дверь сам.

«Žmonės»: Вы научились стильно одеваться, работая моделью?
Дэвид: Я работал моделью недолго и с единственной целью - оплачивать обучение. Это не было работой моей мечты. Когда я ушел из дома в семнадцать лет, мои родители не поддерживали меня, у меня не было сбережений, в то время как обучение в музыкальном колледже было очень дорогим, стоимостью в тысячи долларов. Им нужно было откуда-то браться. Я стал моделью, потому что другая работа помешала бы учёбе, а здесь я мог работать по выходным.

«Žmonės»: Каким Вы представляетесь себе в зрелом возрасте?
Дэвид: Надеюсь, я буду здоров, насколько это возможно, буду в состоянии ходить, говорить, думать, надеюсь, избежать старческого маразма. Всё остальное меня не волнует, потому что, если Вы физически сильны и имеете ясную голову, Вы можете принимать правильные решения, управлять своей жизнью. Семья? Если я решу, что мне её не хватает, окей, я попытаюсь её создать. Почему бы не попробовать.

«Žmonės»: Как Вам удаётся поддерживать себя в хорошей физической форме, в конце концов, заботиться о себе во время путешествия нелегко?
Дэвид: У меня есть одна теория - теория стресса. Если в течение года ваш уровень стресса не изменяется, Вы будете здоровы и сильны. Механизмы самозащиты вашего тела справятся с ним. Или можно сказать по-другому. Если уровень вашего напряжения постоянно колеблется – то работает, то отдыхает, то «бьют через край», я абсолютно убеждён - это намного хуже для вашего организма. Мне кажется, что эмоциональные или другие изменения - гораздо более опасная вещь, чем постоянно высокий уровень напряжения.

«Žmonės»: Вы всем довольны?
Дэвид: О да. За исключением, пожалуй, я бы хотел иметь хорошее зрение. Чтобы мне не нужно было надевать каждое утро контактные линзы. Я мечтаю просыпаться утром и видеть мир таким ярким. Конечно, иногда такое случается, я просыпаюсь в постели и вижу всё очень чётко. Но потом выясняется, откуда такое чудо: я снова забыл снять на ночь свои контактные линзы! А операции я боюсь. Так что, я бы хотел хорошо видеть, ничего более.

«Žmonės»: Что для вас лучше – быть одиноким или иметь женщину и постоянно мутиться тем, что Вы не можете найти время для неё?
Дэвид: Мне нравится, когда вопрос является ответом. Здóрово, спасибо.

«Žmonės»: Тогда я спрошу по-другому: кто эти люди, для которых у Вас есть время?
Дэвид: 98% своего времени я посвящаю людям, с которыми работаю. Для близких - для родителей, брата, сестры – остаётся всего два процента, и это ещё приукрашенная ситуация. Обычно говорят, что дружба между коллегами невозможна; и действительно бывают ситуации, когда вам приходится работать с незнакомыми людьми, которые вам безразличны или не особенно приятны. Я понимаю. Но я уже давно в музыкальном бизнесе и могу выбирать. Поэтому я выбираю людей, с которыми меня связывает дружба, которые прежде всего мои друзья, а затем - деловые партнеры. И если я могу выбирать именно в таком порядке - завидуйте мне.

«Žmonės»: Весь наш разговор – о музыке. Что ещё важно для Вас?
Дэвид: Быть хорошим человеком: благородным, порядочным, заботливым, справедливым. Я хочу выжать из себя всё хорошее, что во мне есть. Тогда я могу идти спать с чистой совестью. Для меня это очень важно, возможно, даже более важно, чем музыка. После неудачного концерта я сплю хорошо. Но если я думаю, что что-то не так сказал, что мог быть более терпеливым или приятным, тогда возникают проблемы со сном.

«Žmonės»: Кто Вам ближе - американцы или немцы?
Дэвид: Я не отвечу на этот вопрос [буквально «воздержусь от ответа»], потому что мой отец – немец, мама – американка.

«Žmonės»: Как Вы заботитесь о своих руках?
Дэвид: Я мою их два-три раза в день. Подстригаю ногти, когда они мешают [игре на скрипке]. Видите, ногти на правой руке длиннее, чем на левой, потому что ею я играю на струнах.

«Žmonės»: Вы шутите, а я представляю себе вполне возможную ситуацию: прямо перед концертом Вы порезали палец, он кровоточит… Что тогда?
Дэвид: Тогда все твои друзья внезапно становятся предпринимателями: с умными лицами рассматривают твой окровавленный палец, убеждая тебя в том, что порез не настолько серьёзный, чтобы помешать концерту. Я сам понимаю, что они правы, поэтому собираюсь и выхожу на сцену: люди заплатили за билеты, ждали этого шоу, потратили на тебя своё время. Должна быть очень серьезная причина для отмены шоу, а не какая-то несерьёзная рана. Если бы с этого пальца отваливалась плоть, обнажая кость, тогда, вероятно, я бы имел право сказать: «Послушайте, люди, я сыграю для вас четыре песни, ну хорошо, пять, да, но отпустите меня, когда мне станет совсем плохо, я пойду искать врача»

«Žmonės»: Ваш герой – Паганини – был заядлым карточным игроком. А у Вас есть какие-нибудь пристрастия?
Дэвид: У меня не остается времени на это. По правде говоря, моя страсть до сих пор – музыкальный бизнес и всё что с ним связано. Для меня очень важно как выглядят мои буклеты, программы, как выглядит сцена, как выставлен свет и как он изменяется в зависимости от исполняемой композиции. Я хочу, чтобы все было безупречно.

«Žmonės»: Что бы Вы назвали пиком Вашей карьеры?
Дэвид: Очень трудно ответить, потому что, честное слово, каждый день за последние десять лет был пиком. Я играл с великими музыкантами, в лучших залах мира и так много людей поддерживало меня! Как я могу сказать, что что-то было более важным, а что-то не таким важным? Для меня нет разницы, играю ли я для нескольких тысяч или для нескольких сотен человек, на стадионе или в маленьком зале, - все концерты одинаково значимые. Поэтому пик моей карьеры - когда я играю на сцене, когда я знаю, что я в отличной форме, и когда музыка льётся.